Мать может воспитать хорошего сына, но она никогда не воспитает хорошего отца.

Что значит быть отцом?

Альфред Щеголев, врач-психотерапевт

Бессмысленно говорить о роли отца вне структуры семьи, вне семейного воспитания. В семье роли отца и матери – взаимодополняющие, но вовсе не дублирующие друг друга.

Причем развивающемуся и формирующемуся в семье ребенку как раз и нужна разница ролей отца и матери. Мать дает ребенку уверенность, эмоциональную самодостаточность, любовь к жизни. А отец, если он достаточно полноценная личность, должен учить ребенка жить среди людей, отстаивать себя и справедливо относиться к другим людям, учит побеждать собственное своеволие при сохранении своего человеческого достоинства.

Воспитание матери обычно обращено к эмоциональной сфере ребенка, а вот воспитание отца направлено на освоение ребенком жизненных принципов, следование которым делает человека социально полноценным существом. Впрочем, не только социально, но и личностно полноценным существом.

Отцовское воспитание в семье – это не просто какое-то чуть ли не механическое повторение социального воспитания, которое осуществляется всякого рода педагогами, воспитателями, дисциплинаторами. Это совершенно особое воспитание, требующее, в первую очередь, зрелости мужчины как отца. Отцовское воспитание реализуется через особые отношения отца и ребенка. Быть полноценным, полновесным отцом – это не такое простое дело, как думают многие мужчины: жена забеременела, жена родила ребенка – вот он и стал отцом. Мужчина не должен ограничиваться только, простите, «самцовой» функцией. Быть только биологическим отцом – это вовсе не означает быть полноценным отцом в человеческом понимании этого слова.

Конечно, быть «папашей», который радостно «обмывает» с друзьями рождение ребенка, просто. Это могут многие. Но на самом деле, отцовство для мужчины – это испытание его мужественности, испытание его нравственной состоятельности. Стать отцом – для мужчины порой, наверное, даже сложнее, чем стать воином. Ведь нередко мужская воинственность замешена на инфантильности и подростковой заносчивости. А вот отцовство показывает уровень личностной и духовной зрелости мужчины, это, как бы, испытание на зрелость. Быть воинственным победителем – это один уровень душевной организации мужчины. А вот быть мужественным защитником высоких нравственных принципов, таких как принципы добра, жизненной мудрости, человеческого великодушия – это совершенно другой уровень душевной зрелости мужчины.

Вообще говоря, самозабвенная демонстрация силы и деспотизма – это обычно жалкие игры достаточно незрелого мужчины. Незрелый, проблемный, невротизированный, а иногда и психопатизированный мужчина только то и делает, что пытается так или иначе компенсировать, прикрыть свою слабость, свою неуверенность, свою пустоту, а нередко и свое полное бессмыслие. Он пытается отстоять себя в глазах окружающих, потому что боится обнаружить для самого себя свою ущербность, никчемность. Там, где много позы, много дутой значительности, там всегда подспудно присутствует уязвленность своей никчемностью. Вот такое жизненное актерство, такая жизненная поза, постоянное кривляние в своей социальной роли никогда не сделают мужчину настоящим отцом. Ему очень далеко до обретения тех душевных качеств, на которых и базируется подлинное, настоящее отцовство.

Мать может воспитать хорошего сына, но она никогда не воспитает хорошего отца. А отцовство, как эстафета, передается от отца к сыну. Конечно, всякое бывает, я не утверждаю, что женщина не может воспитать добропорядочного человека. У нас есть разные примеры. Но мы всегда говорим о вероятности. То есть там, где нет должного отцовского влияния на ребенка, особенно на мальчика, там всегда будут проблемы. Наиболее заметны эти проблемы в его психосексуальном и психосоциальном развитии, это очень серьезные проблемы.

Быть зрелым для отцовства – значит, прежде всего, быть любящим, ответственным, справедливым, великодушным. Без этих душевных качеств мужчина как личность, как отец не сможет состояться. Пусть даже он ублажает и тешит себя мыслью, что он многого достиг, многое имеет, многое может. Кстати, «иметь» – это вовсе не значит «быть». Советую по этому поводу почитать очень хорошую книгу Эриха Фромма «Быть и иметь».

Ребенок только тогда гордится достижениями своего отца и почитает его, когда он его любит. А любит он отца вовсе не тогда, когда тот раскрывает ему себя с внешней стороны, со стороны очень высокой социальной значимости, а когда отец открывается ему в семье интересной, захватывающей личностью: доброй, близкой, доступной ребенку, которой ребенок хочет подражать, с которой ребенок хочет постоянно общаться. От общения с таким отцом он чувствует себя обогащенным, вдохновленным, становится интересным самому себе. Отец для ребенка, с одной стороны – человек близкий, доступный, папа. А с другой стороны – человек таинственный, человек, приобщенный к этому загадочному для ребенка миру взрослых людей. Для ребенка он как раз и является представителем этого незнакомого мира.

Если отец оказывается неспособным к этим особым доверительным отношениям с ребенком, если он относится к нему с позиции своей социальной роли (ведь есть такие не очень умные мужчины, которые отождествляют свою личность со своей социальной ролью: он стал директором или президентом какой-то фирмы, так он и дома ходит таким же «президентом»; это признак невротизированности человека), если отец никак не вникает в запросы детской души, считает ниже своего достоинства «опускаться» до душевного взаимодействия со своим ребенком, то можно сказать, что мы имеем перед собой не просто плохого отца, но мужчину, застрявшего в своем душевном развитии на стадии ранней подростковости. Поэтому он оказывается совершенно неготовым к полноценному отцовству и, как правило, к супружеству тоже.

Многие мужчины убеждены, как младенцы, что вся их обязанность в семье – это носить деньги в дом. А воспитание детей – это сугубо женское дело. На самом деле, воспитание ребенка является женским делом до 3,5 — 4 лет.

Частая беда современных семей – безотцовщина. Причем безотцовщина существует порой при живущих в доме отцах. Такие отцы больше походят на нерадивых старших сыновей, нередко заносчивых, ершистых, чем на отцов. Ничего путного дать своему ребенку такой папаша не может, хотя время от времени он проявляется в своих претензиях, притязаниях быть почитаемым мужчиной в доме. Ни на какие усилия над собой, чтобы обладать хоть минимальным авторитетом в своей семье, такой мужчина не способен. Ему представляется, что все должно происходить само собой: дети должны его слушаться, жена должна ему подчиняться, все домочадцы должны его любить, уважать. И все это только потому, что он – мужчина в доме. Тоже мне – заслуга! Он ведет себя непотребно – все должны относиться к нему снисходительно; он говорит всякие глупости и пошлости – все должны ему внимать; ведет себя как самодур и деспот – все должны ему беспрекословно подчиняться; хамит – никто не в праве его порицать. Известно, что такие типы – очень тяжелые личности. Такой мужчина никогда даже не задается вопросом: а вправе ли он вообще претендовать в доме на все вот эти доморощенные привилегии. Чем он их заслужил? Да по сути дела – ничем. Само собой разумеется, что такой папаша не пользуется абсолютно никаким авторитетом у детей. А если вдруг он еще пытается разыгрывать роль какого-то сурового дисциплинатора, то к отсутствию авторитета у собственных детей он присовокупляет их раздражение, а нередко и их тайную или явную ненависть к себе. Присутствие такого отца в доме может быть тяжелой травмой для ребенка. Он не гордится, а всегда стыдится своего отца, хотя и не всегда заявляет об этом во всеуслышание.

Разумеется, ребенок такого отца не получает необходимого ему мужского влияния. А для подрастающего мальчика трудно переоценить это самое мужское влияние. По сути дела, основа воспитания мужчины лежит на отце. Мать может воспитать хорошего сына, но она никогда не воспитает хорошего отца. А отцовство, как эстафета, передается от отца к сыну.

Конечно, всякое бывает, я не утверждаю, что женщина не может воспитать добропорядочного человека. У нас есть разные примеры. Но мы всегда говорим о вероятности. То есть там, где нет должного отцовского влияния на ребенка, особенно на мальчика, там всегда будут проблемы. Наиболее заметны эти проблемы в его психосексуальном и психосоциальном развитии, это очень серьезные проблемы. Кроме того, он растет каким-то дикарем среди людей, он эмоционально неустойчив, он взвинчен, нередко агрессивен, капризен. Он долго не может стать взрослым, потому что опирается обычно в своем поведении на свой детский, инфантильный эмоциональный пласт. Отец своим воспитанием не приподнимает его над детством, не вводит его в сложный мир человеческих взаимоотношений, не учит его по-взрослому разбираться в людях, ценить в людях то, что действительно достойно уважения. Отец и сам оказывается инфантильным, личностно неразвитым, а потому все проблемы личностного становления ребенка оказываются для него практически неразрешимыми. Он не может их разрешить из-за собственной инфантильности.

По сути дела, в такой семье мать имеет двух детей: один ее собственный ребенок, а второй – великовозрастный детина, который никак не может преодолеть своих детских инфантильных установок. Как правило, такой отец совершенно не интересуется внутренней жизнью своего ребенка. Ребенок очень быстро утомляет, раздражает его. Он вообще дистанцируется от проблем воспитания, взваливая весь груз забот, тревог на плечи своей жены. Кстати, многие мужчины убеждены, как младенцы, что вся их обязанность в семье – это носить деньги в дом. А воспитание детей – это сугубо женское дело. На самом деле, воспитание ребенка является женским делом до трех с половиной-четырех лет. А дальше постепенно усиливается роль отца. А уж, скажем, в предподростковом или подростковом возрасте отец вообще становится главной фигурой детства.

Поначалу ведь отец представляется ребенку такой фигурой, которую он не отслеживает как фигуру значимую. Значимой фигурой для него вначале будет мать. Поэтому роль отца в этот период, когда ребенку еще нет трех лет – это сохранение очень важной, очень сложной, очень значимой системы мать-дитя. Он должен заботиться о матери и ребенке. Самое главное, что может сделать отец для своего ребенка – это быть хорошим мужем для своей жены. Тогда все получается. Если этого не происходит, и он начинает очень рано внедряться в воспитание (есть такие психопатизированные отцы, которые сразу начинают ребенка воспитывать, в год-полтора учить с ним буквы, проявляя полное непонимание того, с кем он имеет дело), результаты будут печальные. Вот с таким типично мужским вывихом сознания приходится часто встречаться в психотерапевтической практике.

На данный момент мужчины, в огромной своей массе, почти полностью вышли из поля воспитания молодого поколения. В наше время мужчины в педагогике – это редкое явление. Посмотрите на наши школы: они феминизированы до неприличия. Во все времена учитель, врач, священник – это были мужские профессии. Сейчас педагогика стала по преимуществу женской специальностью. Я нисколько не хочу умалять достоинство и профессиональное мастерство женщин-педагогов. Среди них, слава Богу, есть отличные специалисты. Но согласитесь, что женский и мужской подходы в воспитании различаются. Особенно пагубно отсутствие мужского воспитания сказывается на формировании мальчиков и юношей, которые очень многое должны получить именно от общения с отцом. Ребенок или младший подросток пытается по-своему как бы считывать поведение отца, идентифицировать себя с отцом, подражает отцу во многом. Если отца нет, он будет подражать кому угодно: какому-нибудь идиотическому кинематографическому герою, типа Рембо. Либо он найдет «коллективного отца» в какой-то своей молодежной тусовке. Тогда он невольно пропитывается определенными ценностями этого круга, часто антисоциальными, и соответствующим поведением.

Отсутствие «прививки» мужского поведения, которую мальчик получает в общении со зрелым и полноценно развитым мужчиной, лишает его возможности уверенно чувствовать себя в своей мужской социальной позиции. Так или иначе, но мальчик обязательно должен быть инициирован в мужскую среду, в мужскую культуру, в мужской коллектив. Если этого нет, он будет инфантилен по жизни. Он будет действовать только по принципу удовольствия. Он будет такой «вечный Эдип», который мечтает только развлекаться, «отрываться со вкусом», «брать от жизни все» – следовать вот этим современным лозунгам больного социума. Эти лозунги ужасны, потому что они полностью нейтрализуют полноценную мужскую социальную активность. У нас растет поколение недорослей, которые вообще не способны к активной творческой социальной работе, плодотворной деятельности.

Я не говорю, что все именно такие, есть и нормальные юноши. Я преподаю в нескольких институтах, и, по мнению моих коллег, по моему наблюдению, мы с каждым годом получаем все худшие и худшие поколения наших студентов. Например, с последним поколением, которое сейчас к нам пришло, работать практически невозможно. У нас многие преподаватели уходят, не выдерживают: у этих студентов нет никакой мотивации к учебе. Они настроены только веселиться, развлекаться, тусоваться, они ждут только дискотек, у них постоянные праздники.

Когда для подростка, юноши нет впечатляющего образца достойного мужского поведения, тогда он невольно начинает подражать недостойным примитивным, а то и вовсе антисоциальным образцам тоже мужского поведения, которое, скорее, можно назвать «мужланство». Когда мужчина личностно развит, он ведет себя достойно и скромно. Скромность не только украшает человека, скромность – это свидетельство его нравственной развитости. А вот мужланство, желание быть больше, чем ты есть на самом деле, желание подчинить себе окружающих – это не мужское поведение. Это проблемное, психопатическое поведение.

Не стоит удивляться тому, что наши молодые люди в огромной массе никак не могут освоить полноценного социального поведения. У них нет образца. На кого их ориентировать? Ведь человеку нужен идеал. Без идеала он ничего достичь не сможет. Идеал – это не просто какая-то недостижимая цель. Если мы стремимся к идеалу, берем куда-то ввысь, выше своих возможностей, тогда мы достигаем того, что нам нужно. Поэтому пропаганда жесткого материализма, отрицающего потребности в идеале, это похоже на преступление.

Как раз в юношеском, подростковом возрасте ребенок способен к усвоению идеалов. А ему вместо необходимого образца дают как бы змею в руки: давай, становись «крутым», это и есть самое главное в жизни! Поэтому он никак не может освоить полноценного поведения. Вместо этого он «тусуется» в игривых сходках всякого рода неформалов. Они кривляются друг перед другом под грохот попсы. Все это уничтожает, растаптывает в человеке его человеческое содержание. Это в полном смысле слова бесовщина. Нормальному человеку с нормальными установками там невозможно находиться. Но у многих нет противовеса, нет иммунитета к такой заразе. Они и падают жертвами этой антикультуры, которая как из брандспойта бьет по молодому поколению с экранов телевизоров, киноэкранов, сценических площадок. Никакой борьбы с этим нет.

В отсутствии отца или в формальном его присутствии в жизни ребенка из малыша вырастает слабовольный, неорганизованный, бесхарактерный, бесхребетный, инфантильный человек, нередко жестокий, капризный, своевольный, эгоцентричный. Он привычно дает волю своей агрессивности. Он не знает других способов совладания с теми трудностями, с которыми он обязательно соприкоснется при общении с людьми.

Мужская роль в воспитании, особенно в воспитании мальчиков, заключается в сдерживании и ограничении детской аргессивности и деструктивности. Ребенок рождается не только милым, ангелоподобным существом. У него уже от рождения присутствуют мощные инстинкты разрушения. Он любит ломать, он что-то кидает, он бросает. Женщина-мать своим влиянием формирует в ребенке душевность, мягкость, способность сопереживать, способность сострадать, способность любить. Мужчина учит ребенка конструктивному самоограничению, сдерживанию своих чрезмерно агрессивных порывов. Потому что такие порывы, превращаясь у ребенка в привычный стиль поведения, наносят урон не только окружающим, но и в значительной степени разрушают собственное личностное становление ребенка. Вообще всякое разрушение начинается с саморазрушения. Отец своим влиянием развивает у ребенка требовательность к самому себе, формирует у него организованность, целеустремленность, ответственность. В отсутствии отца или в формальном его присутствии в жизни ребенка из малыша вырастает слабовольный, неорганизованный, бесхарактерный, бесхребетный, инфантильный человек, нередко жестокий, капризный, своевольный, эгоцентричный. Он привычно дает волю своей агрессивности. Он не знает других способов совладания с теми трудностями, с которыми он обязательно соприкоснется при общении с людьми.

Некоторые отцы полагают, что природную агрессивность ребенка нужно пестовать, дабы их ребенок впоследствии мог бы постоять за себя, дать отпор всякому насилию над собой. Но с этим можно согласиться только отчасти. Действительно, человеку для жизни необходима определенная мера агрессивности. Но тотальная вовлеченность в агрессивность, когда все жизненные проблемы человек разрешает только путем насилия над другими, разрушает и его как личность. Хуже нет, чем быть рабом своих таких низменных инстинктов. Человек, по сути дела, обретает структуру раба. Он не может ничего в себе противопоставить тем инстинктивным позывам, которые ему даны от природы.

Инфантильные отцы своих детей не любят, они сами как дети. Появление ребенка в семье для них равнозначно появлению конкурента. Это одна из причин того, что сейчас часто встречаются ситуации, когда отец уходит из семьи после рождения ребенка.

Человек – существо двухполюсное. С одной стороны, у него есть полюс природы, мир инстинктов, основными, самыми мощными из которых являются сексуальный и агрессивный инстинкты. Они даны ему изначально и проявляются уже с раннего детства. А другой полюс – духовный. Природный полюс ему дан, а духовный полюс задан. Нравственность человеку задана. Если нет движения от одного полюса к другому, то личность не формируется. Такой человек ущербен. Он же не может быть только полуживотным, жить только материальной сферой своего обитания. Нет, человеку необходимо выйти за пределы своей природной организации. Иначе не происходит ни нравственного, ни душевного роста. Выход за природную сферу обеспечивает человеку многогранность его существа. Этими гранями он соприкасается с различными аспектами собственного бытия, обретает смыслы своего существования. А когда этого нет, человек способен обслужить только свои инстинктивные потребности, поэтому он топчется только на этом полюсе природы. В этом случае он всего лишь человекоподобен.

Психоаналитик Эрих Фромм разделял человеческую агрессивность на доброкачественную и злокачественную. Доброкачественная агрессия – это, обычно, биологически адаптивная агрессия. Она способствует поддержанию жизни. Ведь агрессивность не просто дана живому существу ради самой агрессивности, она дана ему для выживания, для определенной адаптации. Такая агрессия является реакцией на угрозу каким-то жизненным интересам индивидуума. Такая агрессия, как правило, носит взрывной характер, она возникает спонтанно как реакция на угрозу, в результате чего устраняется либо сама угроза, либо ее причины. Фромм говорит о разных типах такой доброкачественной агрессии. Скажем, непреднамеренная агрессия – случайное ранение человека, так получилось. Игровая агрессия: ну, конечно, в футболе и гола, наверное, не забьешь, если не проявишь определенную напористость. Иногда на футбольном или хоккейном поле и драки возникают, потому что у игроков все напряжено, именно агрессивность заставляет их продвигаться по полю, чтобы забить мяч. А может быть агрессия в качестве самоутверждения. Тот, кто беспрепятственно может удовлетворить свою агрессию самоутверждения, в целом всегда ведет себя менее враждебно, чем тот, у кого качество целеустремленной наступательности отсутствует. К доброкачественной относится и оборонительная агрессия.

А что же имеет в виду Фромм, говоря о злокачественной агрессии? Это желание разрушать ради самого разрушения. Человек получает удовольствие от бессмысленного и беспричинного уничтожения всего и вся. В первую очередь – живых существ. Да и неживых, когда он ломает, что-то портит, наносит какой-то ущерб. При этом он испытывает глубокое удовлетворение. Он сам не понимает, почему он это делает. Но, совершая такие действия, он как бы снимает крайнее неприятное для себя напряжение. Его раздраженно-гневливое состояние успокаивается после совершения разрушительных действий. Он как будто снимает это напряжение, иначе ему очень трудно. Такая агрессия не является защитой от нападения или от угрозы. Она приносит только биологический вред и социальное разрушение, больше ничего. Фромм, говоря о причинах агрессивности такого, по сути, садиста, утверждал, что он не способен любить. Есть такое выражение: злой импотент. Он не способен к любви, поэтому обостряется его агрессивность. Ему это приносит удовольствие. Ему не достает способности пробудить в другом человеке чувства любви к себе, тогда он компенсирует свою неспособность, как правило, стремлением к власти над другими людьми. Злокачественная агрессивность – это показатель отсутствия подлинного мужества в мужчинах. Настоящий мужчина, личностно сформированный, далек от злокачественной агрессии. Он проявляет доброкачественную агрессию, он адекватен в ее проявлении. А проблемный тип становится носителем злонамеренной агрессии.

Нет ничего хуже, чем дать в это время ребенку компьютер. Это означает – подложить ему большую свинью, причем на всю жизнь. … компьютер парализует функцию воображения, потому что он делает акцент на функцию восприятия. Восприятие и воображение – это разные психические функции.

Мужское воспитание по своей сути должно стать мощным препятствием для формирования злокачественной агрессии, особенно у юношей. Разумеется, не всякий мужчина способен осуществлять такое воспитание. Проблемный мужчина не может научить своего сына по-настоящему мужественному поведению. Он не обрел его сам. Стоит ли вообще понимать мужское воспитание как некую агрессию отца, направленную на подавление агрессивности его сына? Нет, дело не в проявлении какого-то солдафонства в отцовском поведении. Мужская любовь в отношении ребенка противоречивая внешне. С одной стороны, мужчина может быть чуток, тонок, даже мягок. Но, с другой стороны, он последовательный, он принципиальный и он, в каких-то случаях, непримиримый.

Ребенок знает, что в определенных случаях маму можно «дожать»: если ему что-то надо, он будет ее донимать, чтобы она ему это купила. С отцом такое не пройдет. Папа говорит один раз, второй раз его просить бесполезно. Настоящий отец – человек твердый, сильный, принципиальный. Но, с другой стороны (и ребенок, особенно мальчик, обязательно должен это чувствовать), папа – человек теплый, человек сердечный, человек любящий. Можно сказать, что без вот этих противоположностей в характере из мужчины не получится хорошего отца. В противном случае он будет нелепой и бессмысленной второй матерью для ребенка либо каким-то деспотом и тираном. Как говорят, «дураком с кулаками». Или станет солдафоном в семье, который вызывает у ребенка не только страх перед ним, но и ненависть к себе. В последнем случае ребенок, кстати, не избавляется от собственной природной агрессивности, он, как правило, скрывает ее, таит. А после разряжает эту накопившуюся агрессию злокачественно на ком-то слабом: либо на младших детях, либо на животных, либо на порче предметов. Все это связано с разрядкой его агрессивности.

Ребенок должен чувствовать мягкое, но одновременно твердое и последовательное влияние отца. Это основа основ: я тебя люблю, но я тебя могу, видишь ли, и наказать. Говорят: не бьет, значит, не любит. Это почему-то перенесли на отношение мужчины к женщине. Это неправильно, это касается отношения отца к сыну. Если нет ребенку угрозы наказания за неправильное поведение, значит, отец его не любит. Действительно, инфантильные отцы своих детей не любят, они сами как дети. Появление ребенка в семье для них равнозначно появлению конкурента. Это одна из причин того, что сейчас часто встречаются ситуации, когда отец уходит из семьи после рождения ребенка.

Часто спрашивают: в какие игрушки лучше играть ребенку. Да в любые! Хоть в палку. Главное, чтобы он с папой играл.

Отцы несут полную ответственность за социальное воспитание детей. Материнское воспитание сфокусировано на ранних годах жизни ребенка, до пяти-шести лет. Дальше возрастает и становится абсолютно необходимым влияние отца. Повторяю: мать прививает любовь к жизни, формирует особый нрав, который в последующих стадиях развития обернется развитием нравственности (нравственность – от слова «нрав»). Мать обеспечивает ребенку формирование доверия к миру, к самому себе. Она формирует уверенность ребенка в себе, витальную, жизненную уверенность. Она заботится, опекает, кормит, пестует малыша. Отношение ребенка с матерью носит исключительно эмоциональный характер. Мама и воспринимается как эмоционально значимое существо. А отец входит в жизнь ребенка постепенно. Его фигура занимает собой внимание и сознание ребенка по мере развития его уже сознательного взаимоотношения с окружающими и с окружающим.

Известно, что строй сознания, стиль жизни у мужчины и у женщины разный. Женщина в переработке жизненных впечатлений обычно опирается на эмоциональную экспрессию. А жизненный стиль мужчины – предметно-инструментальный. Эмоциональная экспрессия матери поддерживает в ребенке его витальный эмоциональный тонус, любовь и доверие к жизни. Отец является мощным стимулом развития мышления ребенка, развития самосознания ребенка. Он пробуждает у ребенка интерес к миру, поскольку с предметной стороной мира мужчина всегда взаимодействует более интересно, чем женщина. Известно, что, в основном, все творцы – мужчины. Мужчине дана особая способность взаимодействия именно с предметной стороной мира. Поэтому важным воспитательным фактором является ручной труд отца, его деятельность, которая понятна и интересна ребенку. Нередко домашний труд мужчины, происходящий на глазах ребенка, служит началом формирования привязанности к отцу, особенно у мальчишек. Мальчишка постоянно пытается подражать отцу, пробует его инструменты, пытается что-то пилить, что-то строгать, прибивать. Поэтому весьма глупо и недальновидно поступает тот отец, который отбрасывает ребенка от такой деятельности. Но так поступают отцы-инфантилы, для которых инструменты – это вид их игрушек. Такой отец старается прогонять ребенка, чтобы тот не хватал его «игрушки». В одной древней книге сказано, что если отец не приучает своего ребенка к ручному труду, он учит его воровать. И это абсолютно точно.

Для ребенка четырех-шести лет, в период формирования у него чувства инициативы, интереса к окружающему миру, очень важно при работе с предметами ощущать их рукой. До шести лет у ребенка еще недостаточно развито зрение. Его корковая часть зрительного анализатора формируется только к семи годам. Поэтому до семи лет ребенка не надо отдавать в школу, у него еще не все в порядке со зрительным анализатором, который еще не достаточно развит. А что-то потрогать – это для ребенка лучше и важнее, чем увидеть. Для маленького ребенка лучше один раз потрогать, чем десять раз увидеть. Поэтому, когда вы что-то протягиваете ребенку, он это тут же берет. А малыши еще и в рот тянут, потому что для них очень важна оральная зона, от нее все удовольствия в жизни.

Для детей обязательно вот это тактильное ощущение и общение с предметностью: я влияю на что-то, я пилю, я строгаю, я клею, я леплю и так далее. Нет ничего хуже, чем дать в это время ребенку компьютер. Это означает – подложить ему большую свинью, причем на всю жизнь. Конструктор – это да. Вот, например, «Лего». Замечательный конструктор. Я бы дал его изобретателю Нобелевскую премию. «Лего» и конструктивное мышление развивает, ребенок эти кубики ощущает, он их складывает, делает определенные нажимы, у него формируется воображение. Что нужно ребенку в это время? Ему нужно развивать функцию воображения. А компьютер парализует функцию воображения, потому что он делает акцент на функцию восприятия. Восприятие и воображение – это разные психические функции.

С ребенком лучше взаимодействовать через какое-то дело. Не нотации читать, талдычить ему в уши всякого рода нравоучения, а заниматься с ним непосредственной конкретной деятельностью: помогать ему держать инструмент, тренировать его глазомер, учить его решать какую-то конкретную предметную задачу тем или иным способом.

Что еще способствует формированию воображения ребенка? Чтение. Без чтения не развивается воображение. Чтение или слушание. Когда ему читают, он по слову воспринимает какую-то реальность, он ее воображает. А когда он смотрит на экран, на картинку – ну да, вот на картинке уже все происходит, а воображение у него не развивается. Мы видим, что у таких «телевизионных» или «компьютерных» детей очень плохое воображение, и, следовательно, очень плохое абстрактно-логическое мышление. Ведь абстрактно-логическое мышление у ребенка формируется непосредственно на базе его образно-эмоционального воображения. Книжка с картинками – это хорошо, потому что ребенок не статично ее воспринимает, где-то внутри эта картинка у него заработала, в воображении появилась динамика. Для ребенка нужен стимулирующий материал. Даже игрушка для него служит опорным объектом.

Что еще способствует формированию воображения ребенка? Чтение. Без чтения не развивается воображение. Чтение или слушание.

К сожалению, сейчас продают игрушки, которые нельзя назвать детскими. Это всего лишь какое-то слащавое представление взрослых о детском мире. Ребенку не это нужно. Часто спрашивают: в какие игрушки лучше играть ребенку. Да в любые! Хоть в палку. Главное, чтобы он с папой играл. Папы с ребенком четырех-шести лет обычно играют более интересно, более активно, чем мамы. Они гоняются друг за другом, там шум-гам, папа его подбрасывает, там вопли и крики. С мамой все не так. Мама все время боится его чем-то поранить, а папа нет. Вот иногда на пляже, например, папа бегает с детьми, те за ним ватагой тянутся, кричат, вопят; папа падает, они на него валятся – восторг полный! Это потому, что мужчина более активный и, повторяю, предметно-инструментальный. Прекрасно, если они вместе строят, пилят, строгают. И если что-то не так, папа строго одернет. За счет этого происходит социализация ребенка. Мама иногда тоже может что-то там крутить-винтить. Но у нее все это не так происходит. Женщина все-таки для другого предназначена. Когда женщина в доме забивает гвозди или что-то там с шурупами делает – как-то неприятно даже на это смотреть. Все-таки это мужская деятельность. И лучше, если эта деятельность понятна ребенку. Ему понятно, когда, например, берут молоток, гвозди, доски и эти доски у него на глазах как-то скрепляют. Все у него на виду, все понятно. Когда же ребенок сидит перед компьютером, нажимает на кнопку – да, там что-то изменилось. А что изменилось? Почему это произошло? Он ничего не знает. У него вообще формируется оторванное представление о мире. Он ввергается в эту виртуальную реальность, которая часто не имеет никаких смычек с реальной действительностью. Кроме того, ребенку важно чувствовать реальность непосредственно.

Вот я любил гулять со своим маленьким сыном около конной секции в парке. Мы подходили к лошадям, им можно было дать хлебушек. Так эта лошадь к нам подходит – такое сильное животное, от нее какой-то пар идет, какая-то энергетика, под которую и ты невольно подпадаешь. Вот оно, живое существо! А картинка на компьютерном дисплее? Да я могу ребенку там показывать сотни пород лошадей, только все это будет неживое. У ребенка слух развит, но зрение – еще не очень. И при общении с компьютером нет самого главного: тактильного запечатления. Поэтому у него не возникает ощущения реальности, которое приходит только через тактильность.

Мы даем ребенку материалы к компьютеру и получаем от этого большие проблемы. Всеобщая компьютеризация школы идет от больших недоразумений. Казалось бы, такой легкий и плодотворный ход: сейчас мы всех облагодетельствуем компьютерами, они все будут сидеть на компьютерах, будут все познавать. Ну, не знаю, как они будут там познавать, но я знаю, что уже с раннего подросткового возраста они сидят в интернете на порно-сайтах, берут тот материал, который им вообще не нужен. И сейчас интернет не случайно называют большой помойкой. И вот в этой информационной помойке они что-то для себя ищут, что-то там находят. А им не это нужно. Им же нужно выстраивать цельную картину мира. Они же должны опираться на какую-то свою модель, чтобы чувствовать, что они сами существуют в этом мире, живут какими-то подлинными интересами. У них не просто «развлекушки», а есть подлинные смыслы, которые они хотят осуществить. У них для этого есть возможности, они чувствуют себя готовыми, сильными.

У настоящего, зрелого, любящего отца, который вовлечен в общение с ребенком, поводов для наказания мало. Угроза того, что отец может порвать с тобой отношения – это уже наказание для ребенка.

Совместный ручной труд, помимо того, что он прекрасно развивает мышление, сообразительность ребенка, развивает его ручную моторику, дает также прекрасное предметное поле для общения отца и сына. С ребенком лучше взаимодействовать через какое-то дело. Не нотации читать, талдычить ему в уши всякого рода нравоучения, а заниматься с ним непосредственной конкретной деятельностью: помогать ему держать инструмент, тренировать его глазомер, учить его решать какую-то конкретную предметную задачу тем или иным способом. Вот что необходимо, чтобы у него возник интерес не только к предмету деятельности, но и к отцу, к его умению, к его сноровке, к его последовательности, его основательности действий. Отсюда и возникает уверенность: папа это может; с папой я это сделаю.

Именно здесь, собственно, формируется необходимый для ребенка авторитет отца, а не в истошных воплях и угрозах «разобраться с сукиным сыном». Это все пустое. Воспитывать – это, понятно, не произносить лозунги и призывы перед ребенком, а это быть ему примером, которому ребенок хочет подражать, за которым хочет следовать. Правильно говорят: учитель не тот, кто учит, а тот, у кого учатся. У моего поколения, в 50-е годы, в школе в основном учителями были мужчины. Причем все такие мужчины, прошедшие войну, понимавшие ценность мирной жизни. Все их интересы находились в школе. К тому же, у нас была мужская школа. Только в последние два класса к нам пришли девочки. И тогда все как-то стало портиться. А поначалу все было замечательно. Вопросов дисциплины не было вообще. Моя школа № 314 была в Торговом переулке. Это бывшая гимназия при царском Министерстве просвещения. Самые лучшие помещения у нас – великолепный актовый зал, великолепный физкультурный зал, кабинет физики, как в институтах, с амфитеатром. Сейчас там расположилась еврейская школа.

А у Пяти Углов была женская школа. У нас проводились совместные вечера на праздники. Мы уже готовились, ботинки чистили, брюки гладили, за своими языками присматривали. Потому что девочки придут! К девочкам должно быть другое отношение. Нам говорили: ты что, перед девочкой выйдешь вот весь такой, да? Подойди к зеркалу: как на тебя такого девочка посмотрит? Вот такой политес был.

Конечно, было очень интересно. Наш физик никогда не давал нам задание из учебника или задачника. Он давал из жизненных примеров. Изучаешь закон Архимеда, он говорит: пойдите в туалет и посмотрите, как работает смывной бачок. Все рванули в туалет – вот, все близко к жизни. Ведь интересно! А у него много чего осталось еще с царских времен. И паровозик у него был, в нем топка. Туда закладывали маленькие чурочки, колесо начинало раскручиваться, он еще нажимал свисток – ну тут полный восторг! Поэтому все просто ломились на уроки физики. Не дай Бог, что кого-то выгонят с урока физики: самого главного не увидит. Такие же были уроки химии, уроки зоологии. У одного мальчишки плохо шла математика. Мать наняла ему репетитора. Учительница узнала, пришла к нему: «Ты что это? Как ты посмел? Ты знаешь, каких матери это стоит денег! Ты сказал бы мне, я буду с тобой после уроков заниматься. Ты что, за все это будешь платить? Да ты подойди – я тебе все объясню». И она занималась с ним. Вот такие были подходы. Понятно, что там никто не «оттягивался со вкусом», не «брал от жизни все». Жизнь была достаточно сложная. Надо сказать, это формировало совершенно другой тип людей. Жизненные ценности сосредотачивались, в основном, в общении, в общих делах.

Для человека очень важно умение различать добро и зло, красоту и уродство. От людей не требуется стать святыми, но требуется, по крайней мере, быть порядочными.

Если подвести итог, можно сказать, что воспитание без самовоспитания воспитателя – вещь абсолютно безнадежная. Может быть, это прозвучит парадоксально, но не только отец воспитывает своего ребенка, но и ребенок, если не воспитывает, то, как бы, стимулирует мужчину, ставшего отцом, обнаружить новые регистры своей мужской природы. Допустим, мужчина женился, у него любовь, все хорошо. Ребенок вроде бы и не нужен. Но вот ребенок рождается, а мужчина оказывается не готовым к восприятию ребенка. Ему хочется оставаться единственным и обожаемым. Для семьи это колоссальная проблема.

Приведу пример из моей практики. Молодые люди жили близко друг от друга, познакомились, когда девушка прогуливала свою собаку Альму. Возникла симпатия, любовь. Они закончили десять классов, а через год решили пожениться. Поженились. Как всегда, родственники устроили им пир горой, на капот машины поместили, как это сейчас принято, распятую куклу, ленты всякие. На свадьбе – громкие речи, все как положено. Стали они жить у молодой жены, потом у них родилась девочка. Понятно, что муж оказался где-то на периферии ее интересов: жена в основном с ребенком, требует, чтобы муж ей помогал. Надо пеленать, надо купать, надо ходить в магазин и так далее. И этот муж полгода терпел, а потом ушел. Подал на развод. В чем же причина развода? Муж так ей объяснил: «Ты мне все время говоришь, что надо то-то и то-то, нашей девочке надо то и это. А ты забыла об Альме? А кто будет гулять с Альмой? Она что, не живое существо?» Вот такой он «зоофил», понимаете? И он ушел вместе с Альмой. А дочка теперь брошена. Вот такой инфантилизм, совершенно жуткий. У человека не оказалось прививки соответствующего воспитания, соответствующих ценностей.

Очень хорошо о роли отца и матери в жизни ребенка говорит уже упоминавшийся мной Эрих Фромм. Он говорит, что любовь матери – безусловная. То есть не нужно никаких условий, никаких особых обстоятельств, никаких особых заслуг для того, чтобы быть любимым матерью. Любовь матери – это, можно сказать, та изначальная Божия аура во взаимоотношениях с ребенком, в которой он формируется в человеческое существо. В отличие от материнской любви, любовь отца всегда условна. Отец не просто любит, он любит за что-то: за то, что ты умелый, за то, что ты сильный, за то, что ты умный, за то, что ты смелый, за то, что ты справедливый. То есть за проявление каких-то социально позитивных качеств. Здесь опять стоит повторить, что социальное воспитание лежит полностью на мужчинах. Для того, чтобы быть любимым отцом, нужно проявить определенные качества своего характера. Любовь отца – поощрительная. Отец своей любовью подтверждает ребенку его достоинство, его зрелость для его дальнейшего личностного роста. Отец может быть раздражен поведением ребенка, и ребенок не только может, но и должен испытывать определенный страх перед фигурой отца за последствия своего дурного поведения. Отец может пригрозить наказанием или даже наказать, потому что в противном случае ребенок лишается ориентиров, маяков своего поведения в мире человеческих взаимоотношений. Есть такая «красная черта», которую ребенок не должен пересекать, дабы не вовлечься в саморазрушение через вседозволенность. И именно отец должен не допустить ребенка к этой «красной черте», вплоть до применения силы. Эта сила – оберегающая, а не сокрушающая: да, наказываю тебя, но не потому, что ненавижу, а потому что люблю и не хочу, чтобы ты предавался действиям, которые тебя разрушат.

К сожалению, некоторые отцы считают, что никакого воспитания не нужно, что все равно ребенок станет таким, как у него заложено в генах. Да, в генах заложено многое. Но не надо думать, что гены определяют все. Очень многое зависит от сцепления генов с социальной средой, с теми стилями поведения, которые ребенок видит, невольно их усваивает, им подражает.

Понятно, что наказание – это явление экстремальное, это не способ воспитания. Но это определенный кризис во взаимоотношениях отца и ребенка. Наказывать ребенка имеет моральное право только тот, кто его любит. Кто его не любит, тот не должен даже помышлять о наказании. При этом у настоящего, зрелого, любящего отца, который вовлечен в общение с ребенком, поводов для наказания мало. Угроза того, что отец может порвать с тобой отношения – это уже наказание для ребенка. Он не хочет терять с ним контакт, ему с ним интересно.

Изначально, конечно, ребенок будет ближе к матери, это понятно: маленький ребенок существо эмоциональное, поэтому женская эмоциональная экспрессивность очень подходит для контакта с ребенком. В общении с матерью ребенок чувствует успокоение, она снимает у него тревогу. Он заряжается от нее энергией для своих дальнейших действий. А значимость отцовской фигуры открывается для ребенка не сразу. Отец привлекает внимание ребенка тем, что он, обычно, более интенсивно, более бурно играет с ним, чем мать, увлекает его на всякие выдумки, проделки. Оказывается, что с папой интересно. Это очень важно: с папой интересно, а без него как-то что-то не то.

Естественно, что с ростом ребенка отношения с отцом усложняются, могут возникать различные трения в их взаимоотношениях. Отец требует чего-то, а ребенок поначалу действует по принципу «мне так хочется». Как говорил Фрейд, «по принципу удовольствия». А отец вводит принцип реальности: удовольствие удовольствием, но есть еще и обязанности, не только «хочу», но и «должен». С мамой спокойно, а с папой интересно. Но для того, чтобы общаться с папой, нужно соблюдать определенные условия, сообразовывать то поведение, которое требует папа. Вот вам и социализация.

Если такого опыта в жизни ребенка не будет, то он на всю жизнь застревает в материнской матрице взаимоотношений с окружающими. Он живет по принципу удовольствия, все для него должно соответствовать только этому принципу. Такие молодые люди даже книг не читают, потому что чтение – это труд. Многие мои студенты четвертого-пятого курса вообще ничего не читают. Даже по своей специальности. Когда их спрашиваешь, как же они собираются стать специалистами, отвечают, что им диплом и так купят. У них все покупается: дипломы, курсовые, отметки на экзаменах.

Очень важно сохранить моральные качества народа. Конечно же, православие дает консолидацию людей, оно знает те моральные, нравственные устои, без которых не может состояться личность. Сейчас идет настоящая борьба за молодежь. Современная антикультура – страшная вещь. Для человека очень важно умение различать добро и зло, красоту и уродство. От людей не требуется стать святыми, но требуется, по крайней мере, быть порядочными. Уже этого достаточно для какого-то социального строительства. И без этого, конечно же, невозможно благополучно построить семью, в которой возможно полноценное воспитание детей.